Образ волшебной чаши играет важную роль в мировом фольклоре. Видное место занимает этот образ в осетинском нартовском эпосе. Нарты называют свою волшебную чашу Нартамонгæ, иногда Уацамонгæ или просто Амонгæ. Нартамонгæ переводится как ΄выявитель нарта΄. Уацамонгæ означает ΄выявитель, указатель уаца΄, где слово «уац» является полисемантическим словом и переводится как ΄весть΄, ΄божество΄, ΄святой΄, ΄божественный΄. Слово «уац» этимологически восходит к индоевропейскому wek — ΄говорить΄. В иранских языках оно широко представлено как в значении ΄слово΄, так и в культовом значении. Религиозная семантика слова «уац» прослеживается во многих индоевропейских языках, что позволяет возводить этот термин к индоевропейскому началу. Представление о слове — как магической, божественной силе восходит к глубокой древности. Особое развитие это представление получило у предков индоиранских народов, которые раньше других индоевропейцев создали сложные религиозные верования, оформившиеся в Авесту и веды. В течение долгого времени гимны Авесты передавались изустно, что способствовало превращению слова в магическую божественную силу. Таким образом слово «уац» ещё в глубокой древности соединило в себе два значения — ΄слово΄ и ΄святой΄ (΄божественный΄). В современном осетинском языке «уац» употребляется только в значении ΄весть΄. Значение ΄божественный΄ ΄святой΄ является архаичным и встречается только в эпических текстах. Что касается древней индоевропейской семантики «уац» как ΄слово΄, то это значение в современном осетинском забыто.
Интересна семантика слова «амонгæ», являющегося одним из названий чудесной чаши или вторым компонентом других её названий (Нартамонгæ, Уацамонгæ). Амонгæ является субстантивированной причастно-деепричастной формой от глагола амонын «показывать», «наставлять», «учить». Глагол «амонын» восходит к индоевропейскому men — общее понятие которого ΄проявлять духовную активность΄. Магическая семантика этого слова отложилась в названии чудесной чаши в нартовском эпосе (- амонгæ). Чаша Уацамонгæ хранится в доме у нартовского рода Алагата. Жреческий род Алагата славится умом, представители его никогда не участвовали в походах нартов за добычей. В их доме проходили знаменитые нартовские пиршества. На них нарты обычно рассказывали о своих подвигах. К устам того из героев, кто совершил славные подвиги и правдиво об этом рассказал, чаша поднималась сама. Однако в нартовских сказаниях функции волшебной чаши не ограничиваются лишь даром определения достоинства героев. Амонгæ - иногда просто неиссякаемая чаша, всегда наполненная лучшими напитками. Она неизвестным образом наполнялась сама по себе и нарты никогда не оставались без чудесного напитка. Они пользовались им только сами и показывали лишь тем, кого считали себе равными. Нарты клялись чашей Амонгæ, поэтому её иногда называли Ардамонгæ - ΄выявитель клятвы΄. Если подозреваемый во лжи говорил правду, ему удавалось выпить до дна содержимое чаши. В противном случае жидкость вскипала и переливалась через край. Случается, что Амонгæ сама поднимается к устам прославленного героя или служит судьей на состязаниях. На одном из состязаний на лучший танец Сырдон наполняет Нартамонгæ разными напитками, змеями, ящерицами, лягушками. Состязающиеся танцуют с чашей на голове. «Тот, кто спляшет с Амонгæ на голове и ничего не прольёт, тот хороший танцор, кто же сколько-нибудь прольёт, тот неважно танцует!».
Священные напитки и чаши играли большую роль в древних индоиранских культах. В Авесте часто упоминается божественный напиток Хаома. Приготовление и употребление Хаомы составляет основную часть зороастрийского богослужения литургии — ясны. Напиток вдохновлял поэтов и провидцев, делал воинов бесстрашными. Сам пророк Заратуштра (Зороастр), по преданию, был зачат родителями после того, как они испили Хаомы. В древнеиндийской мифологии Хаоме соответствует Сома — божественный напиток и божество этого напитка. Позже сома превращается у индийцев в бога Луны. Во власти Сомы -Луны находились планеты, звёзды, растения, жертвоприношения и жрецы. В современном осетинском древнее хаома (сома) сохранилась в форме хуымæллæг ΄хмель΄, восходящий к hauma — агуака — ΄арийская хаома΄. Осетинскому названию хмеля (хумæллæг) суждено было широко распространяться среди народов Европы и частично Азии (русск. хмель, чешск. chmel, швед. humle, франц. houblon, казах. kulmak и т. д.). Все перечисленные слова восходят в конечном счёте к скифскому (сакскому, сарматскому, аланскому) названию хмеля. Весьма широкое распространение этого слова является следствием высокого культового значения магических напитков и чаш, из которых они потреблялись.
Нартовская Уацамонгæ несомненно ведёт своё начало от той чаши, что использовали геродотовские скифы во время ежегодных пиров в каждом округе. Из него пьют только те, кто убил врага. Те же, кто не смог убить кого-либо из врагов, опозоренные сидят в стороне, что для скифов очень унизительно. Убившие же много врагов выпивают по два кубка. Важную роль играет чаша (кубок) и в мифологии скифов. В легенде о происхождении скифов, рассказанной Геродотом, говорится, что золотая чаша упала на скифскую землю с неба в качестве божьего дара. Согласно другой легенде, переданной Геродотом, золотая чаша была передана богатырём Гераклом праматери скифов — полудеве-полузмее, чтобы та передала её трём сыновьям, рождённым от Геракла. В память о той золотой чаше и до сего дня скифы носят на поясе чаши. Примечательно, что приведённая Геродотом легенда о трёх братьях-предках скифов сохранилась в осетинском нартовском эпосе в распределении нартов на три рода: Ахсартагката, Бората и Алагата. Каждый из них является носителем определённых функций. Ахсартагката символизируют силу и мужество; Бората славятся своими огромными богатствами, Алагата, являясь носителями ума, мудрости, выполняют жреческие функции.
Мотив волшебной чаши присутствует в фольклоре почти всех иранских народов. Особенно богат в этом отношении персидский фольклор. В знаменитой иранской эпической поэме «Шахнаме» красочно описана волшебная чаша Джамшида, принадлежавшая правителю Кай Хосрову. В ней, как в зеркале, отражается весь мир. Благодаря чаше Кай-Хосров смог узнать местонахождение исчезнувшего богатыря Бижана:
«Йездану, как он завещал, помолясь,
Святую его призову благодать,
И чашу затем повелю я подать
То зеркало мира, в котором видны
Просторы любой поднебесной страны
Я царственным предкам, великим вождям,
От чистого сердца хваленье воздам
И после скажу, где Бижан дорогой;
Мне это откроется в чаше благой".
Чаша могла проявлять свои волшебные свойства лишь в день Навруза — иранского Нового года:
Настал долгожданный Навруз, наконец,
И вспомнил о чаше печальный отец.
С надеждой предстал богатырь пред царём,
Моля и рыдая, о сыне своём.
Царь, глядя на тот обескровленный лик,
Страданья отцовского сердце постиг.
Надеясь узнать долгожданную весть,
Велел чудотворную чашу принесть.
В одежде румийской парчи облачён
В обитель молений направился он.
Создателю мира хвалу воздавал,
К пречистому с жаркой надеждой взывал,
Подмоги себе у Йездана просил
Защиты от ков Ахримана просил,
К престолу царей воротился потом,
Воссел, осеянный кеянским венцом,
И в руки ту чашу заветную взяв
Увидел все семь поднебесных держав
Чтобы вызнать, где, что совершится и как,
Внимательно весь обозрел Зодиак —
Всего небосвода торжественный храм,
Увидел Хормоз и Нахид, и Бехрам,
И Солнце, и Месяц, и Тир, и Кейван,
И страны земные, и весь океан —
Меж Рыбой и светлым созвездьем Овна
Вселенная вся чародею видна.
И взор, устремив к Кергесарской земле,
По воле творца различил он во мгле
В тяжёлых оковах Бижана бойца,
В отчаянье смертного ждет он конца.
В мировом фольклоре мотив чудесной чаши встречается часто, однако многочисленные параллели большей частью не восходят к единым генетическим корням. Что касается осетино-иранской параллели, то здесь сходство явно носит генетический характер. Корни его могут восходить ко временам индоевропейской общности. В эпосах многих индоевропейских народов чудесная чаша выполняла почти те же функции, что и в нартовском эпосе и Шахнаме.
В нартовском эпосе мотив волшебной чаши более развёрнут, чем в Шахнаме, где мы имеем, хотя и пространный, но все же лишь один эпизод о волшебной чаше царя Джамшида. Интересно, что в самом сказе о царствовании Джамшида она не упоминается, в то время как в поэзии и фольклоре в целом волшебная чаша Джамшида считается одним из наиболее многократно воспетых мифологических сюжетов. Чаша досталась Кай-Хосрову по наследству от предка Джамшида. В Шахнаме Джамшид — четвёртый царь древней династии Пишдадидов, сын Тахмураса. Это один из основных и древнейших образов иранской мифологии, восходящий еще к пастушеской индо-иранской древности. Имя Джамшид состоит из двух частей — собственное имя Джам (авест. Йима) и ΄шид΄ (авест. хшаета, среднеперс. — шет) — ΄легендарный΄. Йима — царь-пастырь, первый поклонник светлого божества, обеспечивший людям «золотой век» на тысячу лет. Однако вследствие гордыни Йима совершил грехопадение и был уничтожен чужеземцем Заххаком. Осетинская Уацамонгæ показывает или удостоверяет то, что сами нарты не в состоянии выведать, узнать, достойно оценить. В этом они всецело доверяются чудесной чаше. Собственно те же функции выполняет и чаша Джамшида в иранской мифологии — делает явным скрытое, тайное. Древнейшие корни сюжета волшебной чаши восходят к временам индоевропейской общности. Волшебная чаша (сосуд, кубок) часто встречается в мифологии германских, кельтских и других индоевропейских народов.
В западноевропейских средневековых легендах волшебная чаша получила известность в виде Грааля — таинственного сосуда, ради приближения к которому и приобщения его благим действиям рыцари совершают свои подвиги. Имея дохристианские общеиндоевропейские корни, Грааль с течением времени был христианизирован. Стали предполагать, что эта чаша первоначально служила Христу и апостолам во время Тайной вечери, т. е. была потиром (чашей для причащения) первой литургии. Все это ставит Грааль в ряд евхаристических символов, и легенды о нём часто переплетаются с рассказами о чудесных видениях. Грааль — это табуированная тайна, невидимая для недостойных, но и достойным являющаяся с определённой мерой «прикровенности». С другой стороны эта чаша обладает способностью чудесно насыщать своих избранников неземными яствами. Нартовская Уацамонгæ также обладает примерно такими же функциями — т. е. делает тайное явным, подтверждая или опровергая слова нартовского героя. Затем герой получает право испить из этой чаши. При этом хранителем Уацамонгæ является жреческий род Алаговых, у которых обычно происходят знаменитые нартовские пиршества, носящие значительный элемент ритуальности. Чаша Джамшида сохранила только первое свойство Грааля (и Уацамонгæ) — делать тайное явью. Она не используется как сосуд для питья. Легенды о Граале тесно переплетены с именем короля Артура, который по многим версиям имеет сарматскую генеалогию. Это наталкивает на мысль, что некоторые легенды о Граале связаны с нартовcкой Уацамонга и скифской чашей, описанной Геродотом.